Головна » 2009 Серпень 25 » К вопросу о (не)нужности перекрещивания
К вопросу о (не)нужности перекрещивания | 19:37 |
 На днях прочёл заметку
митрополита Черновицкого и Буковинского Онуфрия (Березовского) «Чи
потрібно перехрещувати філаретівців» . Сразу отмечу, что к автору
отношусь с искренним глубоким уважением, как впрочем, и к его мнению. И
именно поэтому мне бы хотелось поделиться впечатлениями и мыслями,
которые возникли у меня по прочтению труда его высокопреосвященства.Боль разделения и недоверия Полностью согласен с тем, что тема перекрещивания является воистину для нас болезненной, хотя и не для всех, увы. Лишь тот, кто способен искренне любить своего ближнего, способен переживать боль разделения и разлуки с ним. Тот же, кому и так комфортно сидеть в безопасном удобном кресле, едва ли способен испытать боль, и, скорее всего, попросту ограничится формальным клише, — пусть даже и красивой, но пустой фразой о «широко раскрытых объятиях». Для таких действительно «нет и не может быть диалога!»… Но не стоит забывать, что болезненным вопрос перекрещивания является также и для наших братьев, с которыми мы разделены, которым непонятна та откровенная вражда, встречаемая ими с нашей стороны; нет, увы, не христианская любовь, не боль разлуки, а именно искренняя и живая вражда. Оправдания в стиле «а они тоже!» заводят любой диалог, любую беседу в тупик… Не говоря уже о том, что таковой принцип оправдания собственных поступков принципиально чужд православному мировоззрению. Апостольское преемство и границы существования благодати Что касается апостольского преемства, то знаем, что действительно не имеющее связи с апостолами служение не может иметь силы, даже если воспроизводит все его внешние формы. Однако простота и ясность сего утверждения никогда не покидала границ этой фразы, и едва ли выходила в реальную жизнь. В действительности, вопрос об апостольском преемстве возможности и условиях её разрыва в православной экклесиологии является одним из самых сложных и запутанных. Что до вопроса о том, возможна ли передача апостольского преемства в хиротонии, совершаемой вне Православной Церкви остаётся открытым до сих пор! Церковная история с самого начала лишь добавляет неясности в сей вопрос. Так, например, I Вселенский Собор (325 г.) признаёт действительность хиротоний и передачу апостольского преемства у раскольников новатиан. На этом же соборе решено было принимать в сущем сане еретиков мелетиан, включая самого расколоучителя еп. Мелетия. А Карфагенский Собор (411 г) постановляет принимать еретиков донатистов вообще без всякой дискриминации и равноправно делить с ними кафедры. Можно вспомнить и о св. Марке Эфесском, который, принимая участие в Ферраро-Флорентийском соборе (1438-1445), признавал католическую иерархию. К тому же, стоит напомнить, что, несмотря на догматические отличия или присутствие ересей, Русская православная Церковь признаёт апостольское преемство и действительность хиротоний, реальность благодати, например, в дохалкидонских церквах (в которых догматы отличаются в учении о сочетании двух природ – божественной и человеческой – во Христе), в римско-католической и в некоторых старокатолических церквах – то есть в тех обществах, которые мы должны считать еретиками и, исходя из упомянутого утверждения, безусловно отказывать в признании благодати. Здесь же не лишним можно будет вспомнить и труд святителя Московского Филарета (Дроздова) «О непрерывности епископского рукоположения в Англиканской Церкви», где он, в частности, пишет, что православный христианин с радостью и любовью находит следы благодати и за пределами Православия. Так что всё не так просто, как может показаться на первый взгляд, и как мы привыкли думать. К тому же напомню, что с нашими православными братьями, пребывающими в расколе, нас вовсе не разделяют догматические отличия… А как быть со святыми, которые принимали рукоположение от еретиков? Василий Великий и Кирилл Иерусалимский – от ариан, св. Анатолий Константипольский – от монофизитов. В конце концов, как быть с почитаемым Православной церковью святым равноапостольным Константином Великим, который под конец своей жизни активно поддерживал ариан, и получил на смертном одре крещение из рук епископа Евсевия Никомидийского, радикального и наиболее активного арианского лидера?.. * * * Владыка Онуфрий справедливо ставит вопрос — имеет ли право тот, кто отлучён от Церкви, совершать церковные Таинства? Ответ, который даёт его Высокопреосвященство: «конечно же нет!», помимо того, что он представляется наиболее удобным, кажется также наиболее простым, единственно логичным и вполне исчерпывающим. Однако, кроме вопроса о том, имеет ли право священнодействовать тот, кому это запрещено (дисциплинарный аспект), есть и другой, не менее интересный. – что же происходит с благодатью священства того, кто в той или иной мере отпал от церковного единства (сакраментальный аспект). И вновь обратим взгляд на церковную историю… Вспомним образование многострадальной Болгарской Церкви, в частности, историю создания и существования Экзархата Болгарии в 1872. Сразу после образования экзархата его отцы-основатели были лишены сана и преданы «вечной анафеме» Собором Константинопольской матери-церкви; прещениям подверглись и все иерархи, клирики и миряне без исключения. В сентябре 1872 на Соборе в Константинополе это решение подтвердили все предстоятели Церквей (кроме патриарха Иерусалимского). Тогда же, кстати, и была осуждена ересь филетизма, а «все приемлющие филетизм» были отлучены. Т.е. фактически отлучение, вечная анафема действовали над всеми клириками и мирянами Болгарского экзархата, включая её предстоятеля вплоть до 1945 г., когда был подписан «Протокол о ликвидации существующей годами аномалии в теле Святой Православной Церкви», а спустя пару дней Вселенская Константинопольская патриархия издала томос, в котором благословила «автокефальное устройство и управление Святой Церкви в Болгарии» и вручила его в руки того, кто ещё вчера нёс в себе печать вечной анафемы вместе со своею паствою. Наконец, можно вспомнить и о совсем свежем расколе в той же Болгарской Православной Церкви. Напомню, что раскольники, в 1992 году отделившиеся от патриарха Максима и создавшие «альтернативный синод» во главе с альтернативным же патриархом Пименом (бывший митрополит Неврокопский), были анафематствованы Собором Болгарской церкви. Однако по прошествии нескольких лет, в 1998 году на Всеправославном Соборе, проходившем в Софии, анафема, провозглашенная Болгарской церковью бывшему Митрополиту Пимену была снята, а его епископский сан был восстановлен. Неканонически совершенные епископские, священнические и диаконские рукоположения были признаны действительными. Кроме того, в соборном решении сказано, что «совершенные ими противоканонические чинодействия объявляются аутентичными, действенными и преподающими благодать и освящение» (!). По решению Всеправославного Собора Болгарская церковь должна признать и принять в свою иерархию неканонически рукоположенных епископов. Так же Собор постановил, что раскол 1992 года «устраняется от жизни и памяти Святейшей Болгарской церкви, а соответственно и от всей Соборной православной церкви для славы и чести человеколюбивейшему небесному Отцу, для укрепления и славы святой Болгарской церкви и её иерархов, для спасения и искупления и освящения христолюбивого её народа». Кстати, вопрос, который поднимает владыка Онуфрий, можно также переадресовать в Московскую Патриархию… В 2005 году Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви принял решение об извержении из сана всех архиереев и священников Македонской православной Церкви (МПЦ), более того, отлучил от церкви всех верующих МПЦ. И тем не менее, Русская православная Церковь считает отлучённых вполне православными и вовсе не отказывает иерархам и даже «расколоучителю» арх. Охридскому и Македонскому Стефану в действительности их хиротоний. К тому же говорить о полном отсутствии таинств, их недействительности у всех, кто стоит вне канонического Православия, и при этом объяснять десятки, если не сотни исторических прецедентов исключительно позицией икономии представляется несколько поспешным и богословски непоследовательным. Замечательно на эту мысль ответил пат. Сергий Старгородский в своём труде «Отношение Православной Церкви к отделившимся от неё обществам» (1931). Вот что он пишет. «Если мы вместе со строгими церковниками будем говорить, что вне Церкви никаких таинств нет, то… икономия будет совершенно непонятна: каким образом человек, в сущности некрещёный, может быть сочтён членом Церкви и допущен к её таинствам, до Святого причащения включительно? Да и могут ли эти таинства принести для невозрожденного духовно какой-либо плод? Ведь это почти то же, что давать пищу мёртвому. Если же такой невозрожденный попадет в клир, тем паче в епископы, может ли он преподать другим благодать, которой сам не имеет? А тогда можно ли сохранить общение с той Поместной Церковью, в составе иерархии которой имеются такие епископы и их ставленники? Православная же наша Церковь полагает сущность крещения в «обещании Богу доброй совести», т, е. в посредствуемом благодатию произвольном и сознательном решении крещаемого перейти от ветхой к новой жизни по Христу… Если бы Православная Церковь действительно признавала всех без исключения инославных в сущности некрещеными, но из видов церковной икономии желала бы преподать некоторым из них благодать крещения через таинство миропомазания или покаяния, то... она не сделала бы этого молча, как бы тайком, а непременно вынесла бы по сему предмету определенное постановление, чтобы и присоединяющий и присоединяемый могли вполне сознательно отнестись к тому, что они делают. Далее, если инославные имеют лишь пустые формы таинств без благодатного содержания, то разница между ними и иноверцами (евреями, магометанами и пр.) фактически только формальная. Почему бы Церкви не распространить своей икономии и на иноверцев?». Это лишь отдельные примеры, приводимые в качестве некоторых дополнений к заметке его Высокопреосвященства, — примеры, которые, искренне надеюсь, заставят наших соотечественников, и прежде всего членов нашей церкви, задуматься над некоторыми утверждениями и, быть может, критически осмыслить некоторые из богословских шаблонов, пусть и безупречных теоретически, но едва ли находивших воплощение в реальной жизни. Объяснять же большинство случаев лишь церковной икономией представляется чрезмерным упрощением церковной истории и, прежде всего, православного богословия, если не её искажением. О природе таинства священства Для человека, неискушённого в православном богословии и сакраментологии, все вышеизложенные примеры вполне могут звучать как абсурд, совмещение несовместимого. Как может тот, кто потерял сан, быть снова восстановлен в своих правах росчерком пера, а таинства, им совершённые, обрести силу, даже «задним числом», как это происходило во многих, если не в большинстве случаев уврачевания расколов на Теле Христовом. И действительно, как?! Полагаю, что более глубокий взгляд на православное понимание Таинства Священства может во многом пролить свет на «странность и абсурдность» исторических прецедентов. Дело в том, что Таинство священства изначально считалось (и по-прежнему считается в большинстве православных церквей) имеющим неизгладимую природу. Для православной богословской мысли знакомо лишь «запрещение в священнослужении». То, что мы знаем как «лишение сана» и уж тем более специальный обряд расстрижения – явление в православной мысли относительно новое и весьма локальное. «Лишение сана» впервые появилось примерно в XVIII веке, вначале в Русской, а затем и в Сербской церквах, да и то было принято лишь меньшинством богословов этих церквей. В своей же полноте Православная Церковь всегда держалась правила не повторять рукоположения, если оно совершено было правильно, хотя бы в обществах и неправославных . Вот, например, что говорит известный богослов архим. Киприан (Керн) в своём труде «Православное Пастырское служение»: «По существу говоря, благодать, низвёденная архиереем в таинственном священнодействии во время литургии, не может быть снята никакой властью на земле! Считать, что консисториальный акт может лишить человека благодати Св. Духа, является богословской непоследовательностью. Ни крещение, ни священство неотъемлемы и неизгладимы. Даже грех отступничества не смывает благодати крещения, почему возвращающегося из апостазии не перекрещивают. Точно также и самый страшный грех, совершаемый священником и доведший его до осуждения на “лишение сана”, не может сам по себе, как не может и консисториальный акт, лишить священника благодати. В случае какой-либо судебной ошибки такого расстриженного священника, который бы оказался невиновным, пришлось бы снова рукополагать, чего, конечно, не дерзнет сказать и самый строгий ригорист. […] Греки знают лишь пожизненное запрещение священнослужения, но никак не “лишение сана”». Ясную мысль о неизгладимости священства находим и у блаж. Августина: «Не представляется никакой причины, почему тот, кто не может терять самого крещения, может терять право преподавать (крещение). Ибо то и другое есть таинство; то и другое преподается человеку через некоторое освящение, первое – когда он крещается, второе – когда он рукополагается». А вот что пишет другой авторитетный богослов и канонист, один из выдающихся иерархов Православного Востока митрополит Смирнский Василий (Астериу) в своём труде «О хиротонии еретиков и схизматиков» (1876): «Когда свв. отцы и учители Церкви Христовой, как светила, блиставшие в разные времена и все устроившие к душевному спасению людей, в силу епископской власти “о Духе Святом”, поставившем их к этой самой цели, позволяли, как мы видели, обращающихся из ереси клириков принимать с тою же священною степенью, какую они имели, получив хиротонию, так же, как и крещение, от еретиков; когда сами нередко многих таких приняли в общение Церкви, хотя они были рукоположены и крещены еретиками, несомненно низложенными и с соборного решения осужденными, – то они поступали так, обращая внимание на правильность и законность совершения таинств (“ибо не суть крещены не крестившиеся в то, что нам предано”, как говорит св. Василий Великий) и, следовательно, на неизгладимость и неотъемлемость этих специальных даров Св. Духа. И несомненно заключаем, что при неоспоримой правильности крещения, следовательно, и рукоположения, клирики, присоединяющиеся к православной кафолической Церкви Христовой из еретиков, должны приниматься, только давая письменное исповедание веры и проклиная свою ересь, как практиковалось VII Вселенским Собором относительно обращающихся епископов и других клириков иконоборцев, или в то же время будучи – помазываемы священным миром, если прежде не помазаны, как определяется седьмым правилом II Вселенского Собора; клирики, рукоположенные низложенным епископом и обращающиеся из схизматиков, как принадлежащие еще к Церкви, должны приниматься в общение, согласно с определением 8 правила I Вселенского Собора, т.е. каждый в священнической степени и одежде» . Собор Константинопольской церкви в 1879 г. утвердил специальное постановление «О действительности хиротонии клириков, рукоположенных схизматиками», в котором утверждается неизгладимость таинства священства и присутствие священнической благодати у схизматиков, однажды правильно поставленных и обретших апостольское преемство. Доктор богословия, ректор Киевской Духовной Академии, епископ Каневский Сильвестр (Малеванский) в своём пятитомном труде «Опыт православного догматического богословия» (1891) говорит следующее: «Что рукоположению усвоялось значение священного и таинственно благодатного действия, это отчасти видно из 68 апостольского правила, в котором чин, получаемый чрез рукоположение, ставится наряду с крещением и признается, как оно, неповторяемым, конечно, вследствие своей особенной значимости. […] Благодать, сообщаемая чрез рукоположение рукополагаемым, признается особенною и отличною от благодати, подаваемой в крещении, так как она соединялась с преподаваемым рукополагаемым лицам особенным правом и преимуществом быть раздаятелями благодатных даров Божиих. Но вместе с сим она признается также неизменною, как и благодать, подаваемая в крещении, точно так же, как и крещение». То же утверждает и другой знаменитый богослов и выдающийся церковный историк митрополит Московский Макарий (Булгаков) в своём труде «Руководство к изучению христианского православно-догматичского богословия» (1895): «Благодать священства, сообщаемая чрез рукоположение, хотя в различной степени, диаконам, пресвитерам и епископам и облекающая их известною мерою духовной власти, обитает в душе каждого из них неизменно; почему ни епископ, ни пресвитер, ни диакон в другой раз не рукополагается в тот же сан, и таинство священства считается неповторяемым. Вообще церковь постоянно держалась правила: ни в каком случае не повторять рукоположения, равно как и крещения, если только то и другое совершены правильно, хотя бы и в обществах неправославных. Посему не повторяла рукоположения даже над священнослужителями, обращавшимися к православию из некоторых сект раскольнических, как-то: из общества кафаров и донатистов, и ныне не повторяет над обращающимися от церкви римской». А вот взгляд уже нашего современника, православного богослова, преподавателя канонического права, свящ. Александра Рентеля на то, что происходит с благодатью священства у отпавшего священника: «Это не самый простой вопрос. Каноны, в частности, 21 правило Пято-Шестого (Трулльского) собора, говорят о священнике, который отпадает от благодати Святого Духа, данной ему при рукоположении. Причины, по которым могло произойти такое отпадение, перечислены в канонах: это и безнравственное поведение, и святотатство, и клятвопреступление, и уход в раскол, и, конечно, проповедь ереси. Но во всех этих случаях нужно помнить, что именно по своей воле диакон, священник или епископ отпадает от данной ему благодати. Теряет ли он благодать полностью? Нет! Потому что в том же самом 21 правиле Трулльского собора говорится: “Аще, приходя добровольно в раскаяние, отвергают грех, за который лишилися благодати, и от онаго совершенно устраняют себя: да стригутся по образу клира”, – возвращение предполагает повторное выстрижение тонзуры, но не повторное рукоположение. Ни один из канонов не упоминает случаев перерукоположения после извержения из сана!». Епископ Александр (Милеант), другой выдающийся богослов современности, причём стоящий на весьма консервативных позициях, в своей работе «Соработники у Бога. О священстве и церковной иерархии» также говорит о неизгладимости таинства священства. Как видим, во всех авторитетных богословских трудах красной нитью прослеживается утверждение о неизгладимости и неучтожимости таинства священства на однажды правильно рукоположенных лиц, хотя бы они уклонились в раскол или даже положены вне церковного единства. Именно поэтому Православная церковь признаёт благодатность иерархии у католиков, старокатоликов, монофизитов, несториан и других еретиков. И именно поэтому при уврачевании расколов правильно рукоположенные священнослужители, пусть даже и за пределами канонической церкви, не перерукополагаются. Примечательно, что оба Таинства: Крещение и Священство имеют свойство неизгладимости. Это неслучайно. В таинстве Крещения люди обретаеют царственное священство (священство по чину Ааронову), по словам апостола Петра, становятся «родом избранным, царственным священством, народом святым, людьми взятыми в удел» (1 Пет. 2:9), и, как пишет литургист прот. Геннадий Нефедов, «каждый из них становится храмом Божиим. И в этом смысле все они получают благодатное священническое служение, предоставив свои тела «в жертву живую, святую, благоугодную Богу» (Рим. 12:1) . Подобным же образом в таинстве священства преподаётся благодать для апостольского служения, священства по чину Мелхиседекову (Евр 5:10). В обоих случаях Таинство имеет неизгладимую природу. О нашей ответственности Признаюсь, меня немного удивило, что владыка Онуфрий поднял для обсуждения такие сложные вопросы, тем паче, что при более глубоком их осмыслении мы приходим к выводам – будем откровенны — не вполне для нас удобным. Ведь безусловно, в административном, дисциплинарном смысле было бы много проще отказаться от свойств неизгладимости как крещения, так и священства. Изгладимость того и другого уменьшила бы груз ответственности, возникающий как при крещении, так и при хиротонии (сугубое внимание и осторожность к чему постоянно звучит на протяжении всей церковной истории), ведь в чрезвычайной ситуации всегда можно было бы не просто отказаться от вредоносного члена церкви Христовой, но и угасить однажды дарованную благодать. И всё же необходимо иметь достаточно честности, чтобы перевести вопрос о благодати в раскольнических сообществах из области сакраментально-догматической в область дисциплинарно-каноническую, и признать, что таинства отделившихся от нас членов являются нелегальными, «нагло творимыми», но, тем не менее, продолжающими нести неизгладимую благодать священства. И ещё больше честности и мужества требуется для того, чтобы признаться себе самим, что ответственность за «благодатные угли» раскольников лежит прежде всего на нас, членах канонической Церкви Христовой, не проявивших однажды надлежащей ответственности в выборе и хиротонии ставших бывшими священнослужителей, на нас, пренебрегших апостольскими заветами... «Рук ни на кого не возлагай поспешно» — предупреждает апостол Павел (1 Тим. 5:22), а в другом месте указывает требования к служителю Божию: «епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница … не корыстолюбец… любящий добро, целомудрен, справедлив, благочестив, воздержан, держащийся истинного слова, согласного с учением, чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит. 1:7-9). Именно из-за сугубой осторожности православное богословие оставляет вопрос о наличии и «объёме» благодати за пределами видимой ограды канонического православия открытым и переносит фокус на наличие благодати у нас. Полагаю, всем нам необходимо помнить мудрые слова арх. Нафанаила (Львова) РПЦЗ. В сборнике «Беседы о Священном Писании и о вере» он говорит следующее: «Резкость осуждения отделившихся от нас группировок, объявление о том, что их благодать - не благодать, что их таинства - не таинства, а “пища демонов”, никогда не были полезны, раздувая враждебность и становясь часто препятствием при попытках той или иной группировки или части группировки вернуться на правый путь. Господь не дал нам конкретных данных, чтобы судить: совершилось ли то или иное таинство или не совершилось. Одно мы знаем, веруем и исповедуем, что в нашей непорочной, святой и правой Церкви и во всех Церквах, имеющих с Ней общение, Таинства благодатию Божией воистину совершаются, и причащаясь, мы воистину причащаемся Тела и Крови Христовых. Относительно же отделившихся от нас мы не знаем и не можем знать, совершаются у них Святые Таинства или не совершаются. Ignoramus et ignoramus. Относительно же позиций отколовшихся группировок мы судить не можем. Господь дал нам разум и совесть, и мы знаем, что их позиции неверны, неправы. Будем же держаться того, что открыл нам Господь, и не будем пытаться проникнуть в тайны, которые от нас сокрыты. Нас должна очень пугать возможность ошибиться и впасть в страшное кощунство, возможность назвать “пищей демонов” подлинные Тело и Кровь Христовы». О стиле и терминах Признаюсь, что меня несколько удивило название заметки владыки Онуфрия, в частности, употребление клички «филаретовцы». Сомневаюсь, что название принадлежит самому автору, а не редактору сайта г-ну В. С. Анисимову, и всё же… Как бы то ни было, такое наименование наших братьев представляется мне не совсем уместным вот почему. Во-первых, название предлагает перенести фокус с раскола как такового на единственного человека, бывшего митрополита Филарета (Денисенко). Во-вторых, как и всякое клише, наименование «филаретовцы» заслоняет собой и общую боль, и людей с их верой, сомнениями, ошибками и упованиями, подменяя неким беспристрастным явлением, а оттого открывает пути для вражды и восприятии наших братьев как врагов, что нередко, увы, можно встретить в нашей церкви. Что касается болезненной практики перекрещивания братьев, переходящих из раскола, то помимо экклезиологического противоречия и нарушения церковной традиции, есть ещё нечто очень существенное. И по прошествии 17 лет мы всё ещё по инерции видим в братьях, от нас отделённых, «тех, кто ушёл от нас», забывая о том, что в существующем расколе уже выросло не одно поколение священнослужителей и верующих, которые от нас не переходили, поколения тех, кто уверовал, обрёл веру православную, быть может, даже обнаружил спасение от тоталитарных сект… именно в том, что мы именуем словом «раскол». Забываем о сотнях тысяч… миллионах искренне верующих во Христа Спасителя наших братьев, чуждых приписываемым им злобе и скверным помышлениям сердца, чуждым околоцерковных интриг и не вникающих глубоко в богословские вопросы… Так вот опасность непризнания крещения таковых, непризнания того самого «обещания Богу доброй совести», о которой говорил патриарх Сергий, является тем самым и отрицанием их искренней, дарованной однажды Господом веры сердца, а также обретённых даров Св. Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5:23). В конце концов, неужели власть «вязать и решить», направленная в упразднение всех крещений и отпеваний, совершённых пусть ущербно и незаконно, но с неизгладимою благодатью священства во Имя Божие может принести больше пользы душам человеческим и единению, чем власть «вязать и решить», направленная в мистическое дополнение совершённых священнодействий и примирение. * * * В завершениeи добавлю, мне отрадно видеть, что в настоящее время поднимаются и свободно обсуждаются не в лозунговом, а именно в богословском (!) ключе такие актуальные и необходимые вопросы. И именно поэтому инициативу владыки Онуфрия и, в частности, появление его статьи можно и нужно приветствовать. Автор: Владимир Мельник http://www.religion.in.ua | |
| Категорія: Церква і суспільство | Переглядів: 965 | Додав: varvara-bratstv | Рейтинг: 5.0/1 | | |
| Всього коментарів: 0 | |